Скит находился недалеко от Франкфурта-на-Майне, в местечке Гайльнау, под Лимбургом на реке Лан. Сама местность была с возвышенностями, что создавало особую природную красоту, как летом, так и зимой.
Ночлег паломникам предоставляется в домах рядом со скитом за какое-либо послушание. Мы помогали на монастырской кухне.
На праздничной трапезе очень поразил постный сербский стол. Трапеза была настолько вкусна и разнообразна, что сложно было поверить, что все блюда (особенно сладости) приготовлены из постных продуктов.
Зимой как-то было проще с одеждой. Летом же я перекопала весь свой гардероб и не могла найти ничего подходящего для поездки в мужской скит. На улице стояла жара. Мне словно постоянно что-то препятствовало поехать в скит. Я уже думала, что никуда не поеду из-за того, что не могла найти подходящей одежды. Как же лукавый всегда препятствует душеполезным поездкам в святые места. Когда я уже собралась и была на вокзале, у меня были проблемы с покупкой нужного билета.
С Божьей помощью я всё-таки добралась до станции Гайльнау и оставалось дойти примерно три километра до скита пешком. Светило солнышко, кругом царила деревенская тишина, отсутствовала городская суета и настроение было прекрасным. По краям дороги я наблюдала природную красоту: набережная реки Лан, луга, на которых на другом берегу паслись коровы.
Когда я пришла в скит, там уже шла служба. Вечером мне удалось попасть на исповедь к отцу Василию. Наслушавшись рассказов Т. я ожидала услышать от него нечто особенное о своей дальнейшей судьбе, но батюшка мне ничего не сообщил. На всё воля Божия! Может быть, что-то из сказанного им станет ясно позже.
Отец Василий сделал мне замечание, что у меня большой вырез у кофты. Меня это удивило, потому что на мой взгляд всё было в рамках приличия. Узнав, что я недавно причащалась, к причастию в этот раз из-за оплошности в одежде он меня не допустил.
Утром к утренней службе и литургии нужно было вставать около пяти утра. Ах, какое это было утро! Тишина, туман, тихая природа словно сама возносила утреннюю молитву Творцу, а тонкие ниточки паутины на кустах роз на берегу реки переливались в утренней росе серебром. И Бог был так близко, как никогда.
Насколько был ощутим там Господь, и в этой природе и во время неописуемо благоговейных служб с тихим одиночным монастырским пением или чтением соответствующей части службы! Во время служб всегда пел только один послушник, инок, монах. Лишь только однажды они все вместе подходили и поворачивались к иконе Божией Матери, изображённой на левой стене, и начиналось невообразимо красивое пение Богородице. Я не знаю, что они пели, даже не знаю на каком языке, на сербском или, может, на греческом, но это было очень красиво!
Сами богослужения проходили попеременно на сербском, греческом, церковно-славянском и немецком языках. Языки могли меняться в зависимости от того, какой язык был понятен посетившим скит паломникам. Это мог быть и французский, и английский, отец Василий владел очень многими языками.
В перерывах между утренними богослужениями паломникам можно было попить чай, постояльцы же скита, монахи, ничего не вкушали до конца всех утренних служб.
Такого вкусного чая я не пила никогда, хотя это был обыкновенный ромашковый чай из пакетиков с сахаром и молоком. Когда мне предложили попробовать травяной чай с молоком и сахаром, я подумала, как это можно вместе сочетать. Но попробовав, я была удивлена, что было так вкусно. Позже, дома я делала себе такой же чай, но вкус был уже совсем не тот.
После утренней службы и трапезы скит закрывался для покоя до вечерней службы. В эти часы я просто гуляла и наслаждалась природой, сидела на берегу Лана, наблюдая за бабочками и другими насекомыми, и душа пела. Уста же восхваляли Господа, я пела псалом 103: «Благослови душе моя Господа, благословен еси Господи… На горах станут воды, посреде гор пройдут воды, дивна дела Твоя Господи! Слава Тебе, Господи, сотворившему вся!» И было так легко и покойно на душе.
И всё так оставалось бы прекрасно, если бы не смутившее меня искушение.
На вечерней службе отец Василий громко при всех заругался на меня за то, что я опять была в открытой кофточке. Мне стало так обидно, я пыталась возражать, объяснить, но от обиды и слёз просто выбежала из храма и ушла к себе в комнату и даже не вышла к трапезе, за что, за свою же гордость мне было потом очень стыдно. Сейчас бы поступила я более мудро в такой ситуации, тогда я была ещё совсем новообращенной. На эмоциях, от обиды хотелось сейчас же собрать вещи и уехать, не оставаться на ночлег. Слава Богу, я этого не сделала. Вразумила меня также и женщина-паломница, которая жила со мной в комнате. Я поведала ей свои тревоги, что мне нечего одеть, и она помогла подобрать мне подходящую одежду из того, что у меня было с собой. Стало ясно, что некрасиво я поступила, не придя на ужин, и нужно попросить у отца Василия прощение.
Утром, я ждала отца Василия перед входом в храм, чтобы попросить прощения. Но он опередил меня и просил у меня прощение первым, сказав, что недоглядел, что всё у меня было нормально. Я была ошеломлена от такого его смирения! Вот каков человек истинной духовной жизни. На трапезе после службы отец Василий посадил меня рядом с собой, от чего я сильно смущалась. Я испытывала перед ним определенный страх, наверное, за его строгость, боялась, что опять что-нибудь сделаю не так.
Господь же показал мне, насколько глубоко сижу я в своей гордости, как не умею смиряться. А меня ведь посещали мысли о монастыре. Видимо, я думала спрятаться в монастыре от жизненных проблем. Но так сделать – это сгубить свою душу.
Keine Kommentare:
Kommentar veröffentlichen